Джина.
(История собаки)
(Четыре жизни Джины)

Неважно, кто прочтет эту историю – дети или их родители, а лучше читать всей семьей. В рассказе о жизни моей собаки нет ничего необычного, но много таких совпадений, которые, на первый взгляд, могли быть выдуманы, стать плодом воображения, удачным поворотом сюжета. Однако все описанное – правда.

1. Ночь

Прогремел последний троллейбус. Постепенно исчезли с улиц прохожие. Одиноко горели фонари. Лениво накрапывал дождь. Погода словно смеялась над людьми: днем бушевала гроза с пронизывающим уже по-осеннему ветром, вы-рывавшим из рук зонты. А с наступлением ночи непогода решила, видимо, отдохнуть вместе с жителями этого Города, чтобы завтра с новыми силами портить им настроение.
Среди этой тишины, полутьмы и сна брел одинокий прохожий. Он старательно обходил грязные лужи, хотя уже давно чувствовал, что его ботинки промокли. Иногда он неуверенно осматривался по сторонам, боясь случайного нападения. Никто же не знал, что мелочи, завалявшейся в его карманах, не хватило бы не только на такси, но и на трамвайный билет.
Вдруг среди этой тишины послышались странные звуки. Человеку показалось, что кто-то за ним бежит. Этот «кто-то» тяжело и прерывисто дышал. Прохожий в испуге остановился, не зная, что делать: не тратя даром сил сразу повернуться навстречу опасности или бежать. Он резко обернулся и от неожиданности шарахнулся в сторону: прямо на него неслось огромное черное чудовище с горящими в темноте глазами. Человек замер в испуге, а странный призрак бросился в сторону и вновь растворился в темноте. Послышался треск сломанных веток, и снова все стихло. Мужчина в недоумении подумал: «А не привиделось это мне?». Человек так и не понял, что его испугались гораздо больше, чем он сам.

Было темно и сыро. Она вся промокла и дрожала от холода. Мучительно хотелось есть, ныли уставшие лапы, но она все бежала неизвестно куда.
В ее воспаленном мозгу смешались выстрелы и раскаты грома бушевавшей днем грозы. «Опасность, опасность, опасность…» – бесконечно стучало в сознании, и паника гнала все дальше и дальше. Ослепленная страхом, чуть не налетев на позднего прохожего, она шарахнулась в кусты, обдирая лапы.
Наступало утро. Чуть посерело небо. Закончился дождь. Она почувствовала знакомый запах бензина и нагретой машины. И вдруг впереди – то самое озарение, вспышка, одна из тех, что так круто меняли ее судьбу. Ярко освещенный проем. Спасительные тепло и безопасность. Из последних сил она вскарабкалась по ступенькам, ведущим к свету. Забилась в какой – то угол. Силы поки-нули ее...

Старенький автобус ПАЗик, сыто урча, прогревал мотор в ожидании пассажиров. Постепенно собирались рабочие строительного участка. Ленивое переругивание, сонные лица, запахи утреннего парфюма пополам с куревом, а изредка с ароматом вчерашнего расслабления. Сырое, темное обычное утро рабочего дня.
Автобус двигался привычным маршрутом. По дороге садились новые пассажиры. Становилось тесно. Парень, зашедший последним, прошел вглубь салона и сел на единственное оставшееся свободным сидение. Он хотел протянуть ноги, но вдруг почувствовал, что наступил на что–то мягкое. Оно завозилось, запыхтело, а потом вздохнуло. Из темноты показалась черная морда с печальными желтыми глазами и черным кожаным носом.
- Ну, ничего ж себе! – ахнул парень. - Это что здесь такое?
- Уф! – ответил нос, и громко чихнул.
-В салоне безбилетный пассажир! – Загомонили вокруг. - Эй, Николай, ты, где его нашел?
-Понятия не имею, - пожал плечами в недоумении водитель.
-Ну и дела!
Под задним сидением рабочего автобуса лежала огромная лохматая черная собака с желтыми глазами, влажным кожаным носом, вся грязная, мокрая и, похоже, больная. Несмотря на свои размеры и грозный внешний вид, она смотрела робко и затравленно, будто извиняясь за свое появление.
- Эх, ты, бедолага! Откуда ж ты взялась?
-Видно, раненая…
Животное опять шумно вздохнуло. Чья–то рука погладила его по голове, большие лохматые уши встали домиком, надбровья зашевелились – собака переводила глаза с одного лица на другое, как бы говоря: «Не гоните! Мне некуда идти».
-Ну что с тобой делать? Поехали с нами!
Так большая черная собака породы водолаз, неизвестно как попавшая в автобус, оказалась на базе строительного участка, вдалеке от своего дома и событий, заставивших ее оттуда убежать.
Вы часто видите, как продают щенков ньюфаундлендов? Я – нет. Мне кажется, что их не покупают, они находятся, приезжают к вам на рабочем автобусе неизвестно откуда и остаются на всю жизнь.

2. Утро.

Ее сразу привадила сторожиха, сидящая на вахте в красном облезлом вагончике. Она всплеснула руками, заохала и стала кормить, причитая и пригова-ривая: «Ах ты горемычная, откуда ж ты взялась такая?»
Собака жадно поела, тяжело опустилась на пол и через некоторое время уснула тревожным сном.
Что с ней делать - решали сообща. Кто-то предложил оставить во дворе. Привыкнет, будет сторожить с местными дворнягами. Их, злых, полуголодных, привыкших жить на улице в любую погоду, здесь целая стая. Чужаков в свою свору принимали неохотно. Слабых рвали на части. Звери есть звери, выживает сильнейший.
А взять домой такую махину никто не решился.
Люди собрались в кружок, громко разговаривали, курили, обсуждали: может отправить ее в ветлечебницу, или, вообще, завезти куда-нибудь и бросить? Собака сидела в центре, внимательно глядела в глаза каждому говорившему и будто просила: «Оставьте меня здесь, в тепле и безопасности, я никого не потревожу!». И этот взгляд никого не мог оставить равнодушным. Уши сдвигались домиком, смешно шевелились надбровья, робко помахивал хвост. Так и решили: пусть остается!
Ее привязали во дворе около вагончика. Как не привязать – вдруг сбежит, потеряется? И вообще, большая собака должна быть у ворот на цепи, так положено, пусть привыкает.
День прошел спокойно. Местная свора косо посматривала на новенькую, но никто в открытую не нападал: рядом были люди. Зато ночью задремавшая сторожиха проснулась от страшного собачьего лая, воя и визга. Она выскочила из своей будки и еле разогнала разгоряченную, возбужденную в охотничьем азарте драки дворовую свору. А несчастная гостья без сил опустилась холодную сырую землю. На нее было жалко смотреть: безобразные раны, шерсть, пропи-танная кровью. Она тихо поскуливала. «Не уберегла…» - подумала сторожиха, и на глаза ее навернулись слезы. Привязанное животное не смогло ни защититься, ни убежать. Цепь врезалась в шею, там тоже были раны - следы того, как бедное существо старалось освободиться.
Утром, как всегда, пришел автобус с рабочими. Неизвестно кого больше жалели люди: несчастную покусанную собаку или замерзшую сторожиху, которая провела почти всю ночь на улице, охраняя бедное животноеот нового нападения. Повезло псине, что в женщине, похоронившей мужа и носившей беспутному сыну посылки в тюрьму, жило чувство жалости и сострадания.
Табельщица, почти девчонка, плакала над несчастной собакой, которая смотрела на нее мутными от боли глазами. Девушка упросила мужчин отнести животное к ней в кабинет (громко сказано, в комнатушку!) на втором этаже и весь день хлопотала над раненой собакой. Она промывала раны, привязывала стерильные повязки из рабочей аптечки и пыталась покормить или хотя бы на-поить ее. На что собака отвечала благодарным взглядом, но от еды отказывалась, много пила, а нос ее был сухим и горячим. Вечером те же сердобольные и уже немного навеселе мужики помогли отнести раненое животное обратно в автобус и повезли его Домой. Так в очередной раз круто изменилась судьба собаки, имени которой никто не знал. Да и сама она вряд ли помнила, как звали ее в прошлой жизни, и какая была она эта жизнь.

3. Дома
По вечерней улице девочка бежала навстречу маме, возвращавшейся с работы.
- Мам! Мы нашли собаку! Собаку водолаза! О которой ты мечтала всю жизнь! – и тревожно заглядывала в мамины глаза, и боялась ответной реакции: вдруг не разрешит оставить?
Мама в растерянности остановилась:
- Как это нашли?
- На работе нашли, она, собака, в автобус влезла, и приехала! А потом ее собаки покусали, другие, дворовые, разодрали всю, ее лечить надо, скорее.
- Что за сказки ты рассказываешь? Какая собака? Какой водолаз? Какой автобус? Расскажи по порядку! - маму обступили дочкины подружки с горящими глазами:
- Вы оставите водолаза?
- Ничего не понимаю, ответила мама, – в ее голове роем проносились мысли о том, что и правда, всю свою жизнь она мечтала о водолазе, большом и добром, любящим детей, спасающим тонущих, но мечтала как то абстрактно: ну водолаз, ну хороший, красивый, ну спасает где – то там кого – то, воспитывает ребятишек – все это очень заманчиво и романтично. Но в реальной жизни эти самые водолазы встречаются не так уж и часто, а скорей всего вообще отсутст-вуют, существуют где–то там далеко и это почти неправда. С такими сумбур-ными, разлетающимися мыслями вся компания завалилась домой.
В большой комнате, на паласе, лежала собака действительно редкой по-роды ньюфаундленд. На боку и шее ее были раны. Животное явно мучилось от боли, но, тем не менее, глазами следило за происходящим и реагировало, шевеля ушами.
- Ну что? Оставим?
Молчание – знак согласия. Вся компания дружно вздохнула.
-Постойте, а как ее назовем? Ведь у нее, наверняка, уже есть имя, то есть кличка.
-Ночка! – предложил дедушка, Ночка, или Цыганка. Она ведь черная
-Цыганка! Цыганка! Ночка! – вопили дети.
Ноль эмоций. Собака упорно игнорировала эти крики, не желая откли-каться. Как будто специально отвернулась, вроде и ни к ней обращаются.
-Смотри, какая упрямая!
-Ничего, привыкнет!
-Стоп! – сказала мама. Какая она вам Ночка? Она что, корова, что ли? Назовем ее… мама задумалась. – Назовем ее Джиной!
- Джина! – и - о чудо! - собака встрепенулась, уши встали домиком, гла-за заблестели!
- Джина, ну конечно, ты Джина!
Собака радостно вильнула хвостом. Вот так она стала Джиной, и посели-лась в нашем доме. И сколько историй с ней приключилось – расскажу потом.
А сейчас послушайте, что было с ней раньше, в прошлой жизни, где зва-лась она не Джиной, а громким именем, то есть кличкой, Долорес, а по-простому – Дашкой.

4. Прошлое (первая жизнь)

В своей первой жизни Долорес была милым пушистым щенком черным и круглым, как медвежонок. Она жила вместе со своими братьями и сестрами, клички которых начинались на букву «Д», как того требовали правила собачьего клуба. Долорес была клубной собакой с отличной родословной и дорого стоила. Так говорила Хозяйка. Щенки казались одинаковыми: черные пушистые шарики, словно игрушки. Звали их Диана, Джесси, Дозор и Дон. Долорес родилась последней, была мелкой и такой слабенькой, что ее хотели утопить, но пожалели. Мама Стелла, устав от родов, долго не подходила к Долорес, и та чуть не задохнулась. Хозяйка взяла последнего щенка, поднесла к матери, которая нехотя начала его вылизывать.
Жила собачья семья сначала в просторном хозяйском доме, в пустой комнате, специально отведенной для малышей. Летом Хозяйка переводила их на улицу в вольер. Все щенки были с разным характером. Самым агрессивным оказался Дон. Самый крупный, он был лидером. Совсем маленьким, Дон скалил свои молочные зубы на пробегающих кошек. Остальные шли наповоду у Дона и поднимали шум вслед за ним. Долорес была тихим щенком, добродушным и милым, прекрасно относилась к мимо проходящим котам. Казалось, она любит весь белый свет и встречает каждого веселым повиливанием хвоста. Как не любить свою маму, большую, важную Стеллу. У нее на шее много блестящих медалей на красивом ошейнике. Так уютно засыпать, уткнувшись в теплую шерсть, бок обок со своими братьями и сестрами. Как не любить их, таких шумных и веселых.
Ухаживала за ними Хозяйка, молодая женщина с добрыми морщинками вокруг глаз. Она пахла домом и вкусной кашей, которую выносила из кухни и раскладывала по мискам: каждому отдельно. Стелла сразу принималась за свою порцию, а щенки бегали от миски к миске, проверяя, что там такое дали соседу, у кого еда вкуснее и больше порция. Веселая возня заканчивалась тем, что малыши, наконец, разбирались, где чья чашка, и начиналось дружное чавканье.
Это было самое счастливое время для Долорес. Но прошел месяц, и щен-ков стали вывозить на рынок. Каждый выходной Хозяйка усаживала собачат в большую коробку, ставила в машину, и везла «продаваться». На базаре было шумно и людно, щенки уставали и засыпали. Первым купили Дона, потом Джесси. Иногда люди приходили к ним домой, и наблюдали за кутятами в вольере. Так увезли Дозора и Диану. Долорес осталась одна. Время шло, она росла. И уже своим ходом, на поводке отправлялась на базар с Хозяйкой. Долорес «продаваться» не хотела. Она хотела жить дома. Наступал выходной, Хозяйка собиралась на «птичку», звала Долорес, та пряталась от нее, убегала, не давала пристегнуть поводок. На рынке сидела, отвернувшись от покупателей, уткнувшись в хозяйские колени… «Повернись ко мне задом, а к людям передом!» – шутила Хозяйка, завидя покупателя. И уже подумывала оставить собачку у себя.
Но тут настал и черед Долорес. Как-то сразу, не раздумывая, ее купили. Это была супружеская пара. Они давно хотели ньюфаундленда, щенки которых редко бывают в продаже. И Долорес увезли прямо с базара. Сердце ее разрыва-ось, а Хозяйка украдкой смахивала слезы. Так в первый раз изменилась жизнь нашей героини. Но она была еще так мала, что скоро забыла свой первый дом, а потом и Хозяйку.

5. Прошлое (вторая жизнь)

В своей второй жизни Долорес не была счастлива. Новые Хозяева приоб-рели собаку редкой породы с отличной родословной, в надежде на то, что она будет участвовать в выставках, получать призы. Но на первом же показе оказалось, что Долорес побеждать не суждено. Да, признавало жюри, собака в хорошем состоянии, но мелковата, с трудом подходит под нижнюю границу стандартов породы. Увы, на выставках побеждал ее брат Дон, и Хозяева были разочарованы. Долорес отдали в собачью школу. Она быстро освоила все навыки и идеально выполняла команды. Инструктор ее хвалил и шутил, что с такими возможностями нужно выступать в цирке. Но Хозяева были недовольны и, после очередной неудачи решили отослать ее в деревню.
Так Долорес стала пастухом. Ее приняли в собачью стаю «кавказцев», кавказских овчарок, охранявших стадо коз. Огромные псы выстроились полукругом, оскалились, вздыбили шерсть, увидев Долорес в первый раз. Пастух испугался: порвут! Но Долорес, не понимая опасности, а, может, специально, смело пошла к ним навстречу, виляя хвостом, вытянувшись в струнку и замерла. Минуту длилась немая сцена, собаки смотрели друг на друга: вся «стройная» Долорес, с крутящимся хвостом и вставшие «в стойку» кавказцы. Потом вожак ослабил оскал, вздыбившаяся шерсть опала, он медленно и напряженно подошел к новенькой, еще минуту они постояли рядом, не двигаясь, принюхиваясь друг к другу, кавказец шевельнул хвостом и оттаял. Как по команде остальные псы подбежали к Долорес, начали ее обнюхивать, виляя хвостами. Она стала своя.
Но и тут героиня нашей истории, со своим миролюбивым характером, пришлась не ко двору. Дело в том, что она упорно не хотела сторожить. Она не умела сторожить, не понимала, что существуют враги, плохие люди. Для нее каждый человек и каждое животное были друзьями, и всех она встречала дружелюбным виляньем хвоста, таким, что казалось, оторвется задняя часть тела. Она шла к чужим людям, показывая, как всех любит, и как всем рада. Заглядывала в глаза, облизывала руки. За всю свою собачью жизнь она не только никого не укусила, ни на кого не бросилась, но даже просто не оскалилась, не зарычала. Какой из нее сторож! Четыре кавказских овчарки чистые звери! - вот это охрана! А на Долорес только продукты переводить, но куда же ее денешь, не на улицу выгонять!
Так бы и текла ее безрадостная жизнь, корили бы ее за никчемность и терпели по необходимости, если б не произошла история с козлятами.
Вместе с взрослыми козами в сарае жили четырнадцать уже подрастаю-щих козлят. Они еще питались материнским молоком, поэтому на пастбище их пока не выгоняли, оставляли в сарае. Пастух брал с собой пасти коз кавказцев, а Долорес оставлял с козлятами, хоть какая – то охрана, пусть чисто внешняя. Чужой человек, не зная характера собаки, может испугаться ее размеров и грозного вида. Долорес любила козлят. Она заходила к ним в вольер, вспоминая свое детство, ложилась в теплый навоз (как ей нравилась!), а козлята ползали по ней и возле нее, играя, засыпали в мягкой шерсти, уткнувшись, расположившись на ее лапах. Собака боялась пошевелиться, чтобы не потревожить малышей. Козья нянька! А потом обнюхивала и вылизывала смешные сонные мордочки.
В то утро ничто не предвещало беды. С утра Пастух был не в духе, плохо держался на ногах, и от него скверно пахло. «После вчерашнего», подумал бы человек, а Долорес просто от него отбегала: не переносила запаха перегара. Наконец, с горем пополам, Пастух выгнал взрослых коз, свистнул кавказцев, и все отправились на пастбище. Дверь в сарай осталась открыта… Долорес не почувствовала опасность и мирно улеглась на пороге. Козлята дремали после сытного завтрака. Как назло именно в этот день суждено было забрести сюда бродячей собаке. Тихо проскользнула темная тень в открытую дверь. Встала дыбом грубая шерсть на затылке, оскалились клыки, в предвкушении добычи. Миролюбивая, смирная Долорес почуяв чужака, встала в стойку. Огромный волкодав, ощерившись и рыча, одним прыжком бросился на нее, свалил с ног. Завязалась драка, но силы были неравны, и вскоре раненая Долорес постанывала в пыли.
Когда вечером протрезвевший Пастух вернулся домой, его встретила ти-шина. Дверь в сарай была открыта. Все козлята, передушенные, валялись на полу, залитом кровью. Обессиленная Долорес лежала рядом.
Пастух, в отчаянном припадке гнева, схватил лежащий рядом обломок металлической трубы, и стал бить собаку по голове. Ослабевшее животное, скуля и воя, пыталось увернуться, но разъяренный мужик все наносил удары.
Со стороны дороги, проходящей за забором, послышался визг тормозов. В облаке пыли остановилась машина. Из нее выскочили мужчина и женщина. Издалека они услышали страшный вой и лай собак. Побежав ближе, незнакомцы увидели сквозь дыры в ветхом ограждении, как обезумевший от ярости человек избивает большую черную собаку, а вокруг них с лаем носятся другие псы, возбужденные, почуявшие кровь и готовые броситься и на Хозяина, и на его несчастную жертву.
-Остановитесь! – закричал мужчина. Но обезумевший пастух не заме-чал ничего вокруг.
-Убери собак, слышишь? – вмешалась женщина, - Я вызываю милицию!
Мужчина замер, огляделся, и медленно стал приходить в себя.
-Пошли вон! Все на место! – рявкнул он кавказцам, загоняя их в вольер. Закрыл их и медленно опустился на землю.
Мужчина и женщина шептались между собой, он вернулся к машине и принес большую тряпку, а она подошла к раненому животному и осмотрела его. Вдвоем они положили собаку на подстилку и отнесли в машину. Взревел мотор, поднялось облако пыли, и вскоре стало тихо. Все это заняло считанные минуты. Позади остался опустевший двор, залитый заходящим солнцем, человек, сидящий у распахнутой двери сарая, и беснующиеся в вольере псы.
Долорес была спасена, и для нее началась новая, третья жизнь. А в про-шлой по ней не оченьто горевали. Не нужна была она там. Не окажись поблизости забравшие ее люди, так и закончилась бы вторая собачья жизнь, оказавшись последней. Впереди Долорес ждала другая судьба, где звалась она Дашкой. Но это уже другая история, которую мы расскажем дальше.

6. Прошлое (третья жизнь)

-Что будем делать?
-Не знаю.
-А если за ней придут?
-Не отдадим.
-Не имеем право, собака ведь его.
-Она ему не нужна.
-Похоже.

Михайловна была ветеринаром. Работала в районной ветлечебнице. Кого только не приносили ей на прием! Она умела обращаться с животными и их хозяевами. Относилась с сочувствием к тем, кто переживал за здоровье своих питомцев. Они вызывали в ней симпатию. Были и те, кто хотел избавиться от своих домашних животных. К ним относилась неприязненно, не скрывая этого. Работу свою любила. Считала, что в семьях, где живет разная живность, дети растут добрее, ответственнее, да и взрослые по иному смотрят на такие вещи, как песок под ногами, оставшийся на полу после собачьей прогулки или кошачья шерсть на любимом диване. Чистота и порядок дело хорошее, но не идут ни в какое сравнение с общением с домашними питомцами, которые нас любят.
Так считала Татьяна Михайловна, ветврач и мама двоих детей. Несмотря на то, что целый рабочий день она проводила с животными, дома ее встречали они же: пожилая спаниэлиха Кнопка, впавшая в старческий маразм, овчарка Рекс, сидевший на цепи у дома, целый выводок дворовых котов, разбредавшихся по всей округе, выползающих неизвестно из каких укрытий по первому же призыву к еде. Постоянно в доме находились брошенные и оставленные животные, которых нужно было пристроить «в добрые руки». Кого–то забирали, а кто–то оставался здесь. Благо, места хватало всем: семья жила в своем доме с просторным двором.
Вот сюда и привезли нашу Долорес, назвали Дашкой и оставили, пусть живет! Татьяна Михайловна с мужем из машины увидели, как мужик избивает трубой собаку, не выдержали и вмешались.
Дашка пришлась ко двору. Добрую, смирную собаку полюбили все, даже стая котов. Они и не собирались бояться, нахально игнорировали ее, развалившись на солнышке, делая вид, что не замечают. «Ну что это за собака, которая даже не зарычит и не огрызнется! Хоть припугнула бы для приличия!» – думали коты.
Дряхлая Кнопка, слепая и глухая, совсем не хотела есть, и хозяйка пыта-лась накормить ее из рук. Дашка сидела рядом и смотрела, подбадривая: «Ну, давай же, жуй!» По вечерам Кнопка упорно выходила на проезжую часть дороги и засыпала там. Машины тормозили, водители чертыхались, соседи звали хозяев, чтобы те забрали собачку. Так продолжалось изо дня в день.
Дашку поселили в вольере, на улице. А скоро, о чудо! у нее появился друг – ньюфаундленд Гай, тоже прибившийся к радушной семье. Весной Дашка принесла четырех щенков. Теперь уже вокруг нее резвились маленькие черные медвежата, а она лежала тихонько, боясь придавить эти беспомощные комочки. Время шло, щенки росли, и пришла пора их раздавать «в добрые руки». Желающие нашлись сразу.
Летом семья выехала на бахчу. Разумеется, со всем выводком животных. Дашка с Гаем резвились на свободе. Хозяйские дети – дочка Иришка и взрослый сын Женя – тоже. Особенно привязалась к собакам девочка. Она не расставалась с ними ни днем, ни ночью.
Долгими летними днями компания носилась по степи, или купалась в речке. Водолазы оправдали название своей породы. Они безумно любили воду. Завидя вдалеке водоем, вихрем неслись к нему, плюхались, поднимая стену брызг, и скользили по реке, задрав кверху черные носы. Какое это было наслаж-дение! Сильные, молодые собаки плыли легко и красиво, накупавшись, выбегали на берег, шумно отряхивались, обдавая все вокруг брызгами, заваливались в горячий песок и катались в нем, чихая от удовольствия. Вот это была картинка! Если купаться шли семьей, собаки не давали всем разбредаться. Они бегали от человека к человеку, заглядывая в глаза и собирая всех в одну кучу, в «стаю», чтобы близкие были вместе, сообща. Если кто – то заплывал далеко, собаки бросались в воду, догоняли непослушного пловца, толкали под водой его лапами, заставляя плыть обратно, громко фыркали и лаяли, пока человек не выходил на берег. Стало невозможно спокойно поплавать, и собак привязывали на берегу. Но это было еще хуже: громкий лай не давал покоя до тех пор, пока животных не отпускали, а все купающиеся не выходили на берег. Вот такие спасатели! Вообще обученных ньюфаундлендов используют для спасения людей на воде. Но этих–то кто учил?
А потом поспели арбузы! Кто бы мог подумать, что собака может так любить арбуз! Дашка дрожала от нетерпения, завидя алую сахарную мякоть. Хозяйка срывала большой переспевший арбуз, разбивала его, и Дашка вмиг съедала его целиком, вместе с корками. Преданно заглядывала в глаза, просила еще. Бока ее раздувались, но она все равно просила. «Лопнешь, обжора!» – смеялась Хозяйка.
Так счастливо пролетело лето с купанием, арбузами, общением с близкими. Всем было хорошо, и людям, и животным. Но, как всегда, на смену светлой полосе пришла черная, и последовали события, круто изменившие жизнь семьи.
Беда пришла ночью. Собаки проснулись от постороннего шума на бахче. Подняли лай. На обочине дороги темнели очертания машины. Чужие люди быстро грузили арбузы в кузов, выстроясь цепочкой. Вспыхнул яркий свет, осветив грабителей, собаки, захлебываясь от лая, бросились на них. Следом бежали хозяева. Гай кинулся на вора, за ним подоспела Дашка. Раздалось чертыханье, грубая ругань и – выстрел, за ним другой. Собачий визг, кровь, раненый Гай отлетел в сторону. Дашка бросилась на стрелявшего и опять хлопок, и яркий свет ослепил ее. Собака затрясла головой и вдруг оглохла. Что–то тяжелое обрушилось на нее. Подбежала хозяйка, грабитель оттолкнул ее, направив ружье на мужа. Сзади раздался дикий вопль. Татьяна Михайловна оглянулась. На крыльце стояла Иришка, в ее глазах – ужас! «Не надо!» - закричала она, «Папочка, не н-н-адо!». Легкое замешательство. Нескольких секунд хватило на то, чтобы грабители юркнули в машину, взревел мотор, и машина умчалась.
Раненый Гай лежал и скулил, а оглушенная Дашка неслась неизвестно куда подальше от того места, где стреляли, все быстрее и быстрее, пока силы не покинули ее…
Многое изменилось в семье после того трагичного случая. Иришка от пе-ренесенного шока стала заикаться и почему-то бояться собак. Раненого Гая пришлось срочно отдать. Сын Женя ушел в армию, и дом опустел.
Дашка бесследно исчезла, испугавшись, убежала неизвестно куда. Боль-ше ее нигде не видели. И объявилась она, больная и обессилившая, в рабочем ав-тобусе за много километров от того места, где потерялась.

7. В семье

Так в нашей семье появилась Джина. Появилась, чтобы остаться навсегда. Потому, что для взрослой собаки часто менять хозяев – большой стресс.
Сегодня с утра идет дождь. На улице хмуро и сыро. В голову лезут груст-ные мысли. Вспоминается Джина, ее последний день. Но это конец истории, а мы с вами пока находимся в самом разгаре событий, когда все семейство развивало бурную деятельность вокруг больной собаки, лежащей на ковре. Было решено везти ее к ветеринару, для чего был вызван дедушка с машиной. Потом долго спорили, как и на чем животное нести.
-Дотащим! – решили все.
-Кто тащить- то будет?
Вопрос остался без ответа. И, наконец, вновь названная Джина оказалась в машине на ковровой дорожке в окружении всего семейства. Решили везти ее в центральную ветлечебницу, районной не доверили.
После осмотра врач, пожилой и седенький, сказал, что собака молодая, но контуженная и пуганная, «стрелянная», как выразился он. К тому, что у нее раны и сбитые в кровь лапы, добавились проблемы с печенью.
Джину расположили на большом операционном столе, привязали верев-ками и обработали раны. Она вела себя спокойно, несмотря на боль, доверяя окружающим людям. Было выписано лечение и рекомендована диета. Делегация вернулась домой.
Джину усиленно лечили: обрабатывали раны, вводили в них шприцом ле-карство, делали уколы. Животное покорно подчинялось, чувствуя, что ей помогают. И ни разу даже не огрызнулось на чужих людей, делающих ей больно. Ни у кого даже не пришла в голову мысль привязать ее, или надеть намордник.
Так прошел первый день и первая ночь на новом месте. А рано утром первым проснулся дедушка. Он-то и увидел, что собака лежит в коридоре на голом полу без движения и глаза у нее закатились.
-Джина! – позвал он ее - никакой реакции.
- Умерла, что ли? – Не слышно было даже ее дыхания.
«Что же делать?» – проносилось в голове. «Сейчас встанут дети, а тут та-кое дело.… Надо искать мешок и потихоньку выносить ее». Он дрожащими руками стал рыться в кладовке, бормоча и приговаривая: «Надо же такому случиться! Беда-то какая!»
А тем временем… Закатившиеся зрачки дрогнули, выплыли откуда-то из - за век, взгляд сфокусировался, Джина подняла голову и сладко зевнула. «Думала, не насплюсь!» – говорил ее довольный вид.
В дверях стоял дедушка с мешком в руках…
-Что это ты спозаранку с мешком носишься? – приставали уже про-снувшиеся домочадцы. Дедушка смущенно крякнул: «Да так просто, порядок навожу…»
А потом Джина окрепла, поднялась, и начался настоящий цирк! Оказалось, что она идеально выполняет все команды, которые только могли вспомнить домашние. «Сидеть!», «Стоять!» – приказывали все наперебой, собака спокойно реагировала, удивляясь бурной радости и изумлению окружающих. Сидеть, так сидеть, пожалуйста. Постоять тоже можно. Далее следовали бесчисленные давания лапы, раскатистый «Голос!» и все повторялось вновь с прибытием новых зрителей. Оказалось, что Джина и «служит», и приносит предметы.
Дальше – больше! Собака понимала не только служебные команды, но и человеческую речь.
-Иди сюда! – идет
-Отойди! – пожалуйста, с превеликим удовольствием!
-Пойдем гулять! – несется к двери.
Я смотрю многочисленные семейные фотографии той поры. Вот Джина в клоунском колпаке в окружении всей семьи на праздновании чьего-то дня рождения. Вот она стоит на задних лапах, передние на плечах у бабушки, в руках у которой конфета, - служит. Они с бабушкой одного роста и, кажется, что обнимаются. Осенний лес, по которому бродит черный лохматый медведь.… И зимний пейзаж, Джина бороздит снежные просторы, кожаный нос весь в снегу.
В детстве я читала, что водолазы очень добрые, любят детей. Из них по-лучаются прекрасные няньки. Они учат малышей ходить. Ребенок держится за лежащую собаку, поднимается вместе с ней и делает первые шаги. Считается, что ньюфаундленды не переносят запаха спиртного, не терпят пьющих людей. Хотя я знала одну собаку водолаза, все болезни которой хозяин лечил стаканом водки. Но это, наверное, уникальный случай. Конечно, из всех правил есть исключения, но наша Джина была именно классическим примером доброты и преданности.
С ней не было никаких проблем: умная, послушная, веселая собака. Гуляли с ней без поводка, не было необходимости. Когда попробовали одеть ей намордник, без которого не пускали такую махину в транспорт, Джина оскорбилась, но подчинилась. Ее обиженная мордаха с чужим, большим не по размеру намордником набекрень, вызывала у всего троллейбуса улыбки. Во дворе больших многоквартирных домов ее любили все, и ни разу никто на нее не пожаловался. Мамаши с детьми подходили, спрашивали, можно ли погладить «собачку», и «собачка» терпеливо стояла и ждала, пока малыши наиграются с ее мягкой шерстью или хвостом.
Так потекла мирная и счастливая жизнь в новой семье, которая стала, наконец, ее единственной. Мы привыкли к собаке, казалось, будто Джина жила с нами всегда, с самого рождения, и не представляли, что когда-то было по-другому.
Иногда прошлое напоминало о себе: Джина боялась палки и грозы. С первыми раскатами грома она забивалась то под кровать, то под стол, а один раз вломилась в ванную комнату, заскочила в саму ванну, распласталась в ней и дрожала…
Боялась праздничных петард. В новогоднюю ночь у нас была вечная про-блема: заставить выйти Джинку на прогулку. Чистоплотное животное упорно не выходило на улицу, где гремел праздничный салют, и сдерживало свои естественные потребности целые сутки, пока под утро Нового года все, устав, не засыпали, и воцарялась тишина. Что мы только не делали, чтобы обмануть собаку: выманивали из дома куском колбасы, тащили на поводке, выносили на руках (првесе в сорок килограмм!), все было бесполезно. Упрямое животное наотрез отказывалось идти, стояло, как вкопанное, не выходило из лифта, или просто ложилось на пол и не двигалось. И уже в старости, когда Джина стала плохо слышать, эта проблема отпала, хотя все равно, она чувствовала запах петард и волновалась.
Время шло, наступали перемены. Моя сестра, та самая табельщица, на-шедшая Джину, давно вышла замуж, жила отдельно, у нее родился сын. Бедного малыша с раннего возраста мучила аллергия. К тому времени у них жила ротвеллер Урфи, всеобщая любимица, которую пришлось отдать нашей маме, где уже жила Джина. Так в одной квартире оказались две большие собаки. Подружились они сразу. Сильная, агрессивная для чужих Урфи, взяла шефство над Джиной и относилась к той покровительственно: подпускала первой к миске с кашей, «защищала» на улице. Гуляли с Урфи на поводке с намордником, Джина шла свободно рядом. Ей давали поводок в зубы, и она вела на привязи Урфи.
Две здоровые собачищи ложились в коридоре, растянувшись, и невозможно было их обойти. Бабушка то и дело спотыкалась об них, незлобно ворча. На звонок в дверь собаки неслись к входу и молча встречали посетителей: дальше порога никто входить не хотел: страшно. Мирная Джина училась сторожить.
Кроме собак в квартире жила кошка. Любимица детей, она звалась просто «Кошкой», почему-то нормальную кличку ей так и не дали. С появлением Урфи начались проблемы: ротвеллер на дух не переносил кошек и если те попадались, могла случиться беда. Так что наша Кошка вынуждена была сидеть в закрытой комнате. Такая ситуация становилась невыносимой и было решено разделить животных.
К тому времени мы стали жить отдельно. Джина с Кошкой переехали к нам.
Вот в таком составе и прожили долгое время: наша семья, Джина и две кошки. Почему две, спросите вы? Потому что на тот момент у нас уже жила Люся, светло-бежевая кошечка с очень интеллигентным и благородным характером, считавшая себя хозяйкой территории и всеобщей любимицей. Пришельцев она приняла с возмущением, в стрессе взлетела на шкаф и не слезала оттуда сутки. И если с новой Кошкой со временем она подружилась, то Джину игнорировала и обходила стороной всегда.
Про Джину можно рассказывать бесконечно, эта тема неисчерпаема и длинна, как бразильские сериалы. Вспоминается и грустное, и комичное. С пер-вых дней пребывания в нашем доме Джина демонстрировала чудеса воспитания. Место у нее было на кухне, она никогда не заходила в комнаты, где пол застлан ковром, обитала в коридоре, а если хотела пообщаться, то подходила к двери, застывала там, виляя хвостом, просила обратить на себя внимание. Ела на балконе в любую погоду. И вот однажды, мы неожиданно вернулись домой днем, тихонько открыли дверь. Ни звука, Джинки нигде нет. Проходим в зал – никого. Дальше в спальню, а там.… Наша деликатная собачка, которая никогда не вступит на ковер, растянулась на софе вверх брюхом и храпит! Стали ее будить, а ей так сладко спиться, что никак не поймет, в чем дело.
Привезли с дачи ведро слив. Поставили на балконе. Утром обнаружили пустое ведро, горку косточек и объевшуюся Джину…
Точно так же не уберегли стопку блинов и блюдо с пасхальными кулича-ми.
Кошки у нас питались отдельно, у каждой своя мисочка. Джинка к ко-шачьей еде не подходит. Только замечаем, какой у кошек хороший аппетит, метут все, ничего не остается. И вот однажды, все ушли на работу, а я задержалась. Хлопнула входная дверь за последним домочадцем. Я сижу потихоньку в своей комнате и слышу: цоканье когтей по полу, это собака куда-то направилась, по-том смачное чавканье, кто-то с грохотом гоняет миску по полу, бесшумно выхожу, а там Джина у кошачьих мисок облизывается.… Вот так, не стало Джины, и кошки перестали все подъедать.

8. Неожиданная встреча

И опять мирное течение жизни взбудоражила история, виновницей кото-рой стала Джина.
Собака приболела. Мы погрузили ее в машину и повезли в ветлечебницу. В большом коридоре, заполненном животными с хозяевами, заняли очередь. Джина скромно устроилась в уголке, повиливая хвостом, морща нос от запаха дезинфекции.
Нас пригласили в кабинет. Врач в белом халате осматривала овчарку, стоя рядом со своим столом. Закончив, она повернулась в нашу сторону, замерла с удивлением, лицо ее вытянулось, глаза моментально наполнились слезами, она, не глядя, опустилась на свой стул.
Мы, ошеломленные, наблюдали за происходящим. Дальше чудеса про-должались: наша Джина, любившая все живое, с веселым повиливанием шедшая навстречу любому чужому человеку, вдруг замерла на пороге кабинета как вкопанная, отказываясь идти дальше, больше того, она уткнулась мордой мне в колени, спряталась, повернулась задом к врачу, поджав хвост. Такое мы видели впервые. Врач сидела за столом и плакала.
-Сколько лет собаке?
-Мы не знаем, собака найдена.
-Ей семь лет… Дашка! Дашка!
Джина, уткнувшись мне в колени, не реагировала.
-Это моя собака…
Мы плакали вместе с Татьяной Михайловной, бывшей хозяйкой Джины. Притихшая очередь замерла за открытой дверью, слушая рассказ, вперемешку со всхлипами.
-Она всегда была мелковата по сравнению с Гаем… Она убежала с бах-чи, это очень далеко отсюда.
-Нашли мы ее в другом конце города, это сорок километров от нашего дома.
-А как она ела арбузы!
-А купаться как любила, плавать! Дашка! Дашенька!
-Вы ее заберете?
-Не могу, Иришка боится собак, заикается, а Женя давно живет дале-ко.… Хотя, может быть…
Так мы узнали историю нашей собаки. Как и предполагали, она оказалась и породистой, и прошедшей курс обучения. Только вот все документы остались у первых хозяев, купивших Долорес щенком на птичьем рынке. Джина так и не подошла к бывшей хозяйке. Почему – ведомо ей одной. Может – не узнала, просто испугалась больницы, а может, это последствия той страшной ночи.
Дома мы собрались кружком на кухне, обсуждая случившееся. Джина си-дела в центре, заглядывая всем по очереди в глаза, ловила, и я уверена, понимала, каждое слово.
После этого мы позвонили Татьяне Михайловне и сказали, что собаку никому не отдадим.
-Правильно, в таком возрасте для животного менять хозяина – большой стресс.… Теперь я буду спокойна.
Так Джина осталась у нас, несмотря на то, что нашлась ее прежняя хозяй-ка.
Еще два раза мы обращались к Татьяне Михайловне и оба раза по печальному поводу. В первый раз это было, когда неизлечимо заболела Кошка. Мы жалели бедное животное и решили, будь что будет, пусть доживает свою жизнь дома. Но настал момент, когда болезнь зашла далеко и Кошке потребовалась медицинская помощь.
Я посадила больную в сумку и поехала на трамвае в ветлечебницу. Татьяна Михайловна оказалась на месте, она узнала меня сразу, посмотрела пациентку и вынесла приговор: Кошка не только безнадежна, но и представляет опасность для домашних, выход один – усыпить. Нелегко было принять решение. Вскоре все было кончено. Я никак не могла взять себя в руки и успокоиться, а Татьяна Михайловна как могла, утешала, находила какие-то слова, совала под нос вату с нашатырем и стакан воды, посадила в операционной комнате, дав время прийти в себя.
-Не надо заводить домашних животных, чтобы вот так не привязывать-ся к ним, и не испытывать стрессов
-Вы все равно так не думаете, - отвечала Татьяна Михайловна – это Вы с горя говорите. Семьи, где есть четвероногие питомцы, дружнее, дети там вы-растают добрыми, отзывчивыми. Они привыкают о ком-то заботиться, и делают это не по принуждению, не из под палки, у них развито чувство долга перед теми, кто от них зависит, кого они приручили, как у Экзюпери.
Мы посидели, поговорили про Джину, повспоминали о том, как она лю-бит арбуз и купаться, как собирает в «стаю» всю семью на прогулках, как прыгает в раскрытую дверь машины, готовая куда-то ехать. Немного отлегло от сердца. Даже извинилась за свои слезы, на что услышала, что гораздо хуже, если слез нет, когда умирает любимое животное.

9. Сонька

Без Кошки дома стало тоскливо, пусто. Мы привыкли, что кошек у нас две. Прошло полгода, а семья еще горевала. И однажды вечером отец пришел домой с мешком из под сахара, в котором что-то яростно билось. Мешок поставили на пол, открыли и … оттуда с воплем вылетело нечто! Огромное, серое, похожее на голубого песца с дикими желтыми глазами. Когда я явилась домой, мне представили нового члена семьи: Соньку.
Сонька была исчадием ада, монстром в ангельском обличии. Огромная, голубая персидская кошка сразу забилась в угол за диван и с отвращением терпела, когда ее оттуда доставали и брали на руки. Глаза ее горели злобой. Сильно огрызаться в незнакомой обстановке она боялась и ждала, когда ее оставят в покое.
Отец рассказал, что хозяева ее отнесли на работу (как выяснилось, за дурной характер), что она дичилась, ни к кому не шла, шипела и была сама по себе. В обеденный перерыв все сели пить чай, и кошка вдруг прыгнула к нему на колени и устроилась там. Это его и подкупило. В конце рабочего дня кошка была поймана и посажена в сахарный мешок. На заводской проходной мешок потребовали развязать, но едва его приоткрыли, как оттуда молниеносно выскочила кошачья лапа и впилась в руку работника охраны. На этом досмотр был закончен.
Дома с появлением Соньки начался ад. Милое существо оказалось с пре-скверным характером. Возмущенная Люся снова водрузилась на шкаф. Джина сразу получила лапой по морде и долго не могла прийти в себя от удивления. Утро начиналось с того, что на кухне появлялась Сонька, очень ласковая и урчащая, и просила есть. Есть она хотела всегда, в любое время суток. Мела все подряд: каши, овощи, макароны, любимое лакомство – сырая картошка и свежий огурец. И еще шоколад! Стоило зашуршать фольгой от шоколадной обертки, как Сонька преследовала вас до тех пор, пока не выпрашивала хотя бы один ароматный квадратик. Насытившись, кошка моментально прекращала урчать и ласкаться, желтые раскосые глаза загорались недобрым светом. Гладиться Сонька не давалась. Лежа на возвышении, она обозревала пространство, косилась на про-тянутую к ней руку, позволяла один раз провести по своей голове, далее следовала мгновенная реакция: резкий удар когтистой лапой, от которого не все уклонялись. «Руками не трогать!» - говорил ее взгляд. Самым большим проявлением ласки с ее стороны было то, что так подкупило когда-то мужа: она запрыгивала на колени и лежала там при условии, что к ней не прикасались.
Соньку нельзя было не только оттолкнуть, но просто косо на нее посмот-реть, или чего-то не дать. Надувшись, кошка уходила, а обидчик находил в своей обуви лужу, пахнущую отнюдь не духами.
Дальше – больше. Каждое утро я находила лужу на недавно купленной мягкой мебели. Вскоре на ночь все диваны и кресла стали накрываться клеенкой, в центре которой по утрам все равно стояла ненавистная лужа, а Сонька злорадно выглядывала из-за угла желтым глазом. Жизнь дома превратилась в кошмар. Знакомые советовали выбросить злобное животное на улицу, но мы не могли этого сделать в принципе, да к тому же уже к ней привыкли и по-своему привязались.
Кроме того, Сонька оказалась беременна! И через некоторое время у нас появилось пятеро котят. Все разномастные, крупные и пушистые. Пока были м-ленькие, они сидели в тумбочке и особых хлопот не доставляли. Проснувшись, начинали громко орать, зовя Соньку. Та укладывалась, котята размещались у нее под боком, начинали сосать молоко, дружно урча.
Один раз я пришла вечером с работы и обнаружила, что дома никого, и котят тоже нет! Я кинулась на поиски, но они ни к чему не привели: тумбочка пуста, нет ни котят, ни Соньки. В панике я металась по квартире, в голову лезли разные мысли.
Вдруг на полу в спальне я увидела тряпочку, такую, как мы стелили ко-там. Дальше, у платяного шкафа - еще одна, дверца чуть приоткрыта. Заглянула внутрь – никого. Остановилась, задумавшись. Потянулась снова к полкам, суну-ла руку далеко за вещи – там прощупалось что–то пушистое, из темноты глянул желтый глаз…
Глубоко у дальней стенки, за стопкой теплых вещей отдыхало все мох-натое семейство, во главе с мамашей. Как она умудрилась их туда перетаскать – остается загадкой. Спрятала! Позже мы увидели, как Сонька носит своих детей: держит в зубах кого за шкирку, кого за спину, кого за хвост и бежит.
Вскоре коты подросли и разбрелись по дому, как тараканы. Куда ни ступи – наткнешься на котенка. Они были везде: в кровати, на кухне, за холодильником, в тапочках, лезли из всех щелей, и казалось, что у нас не пять котят, а пять-десят. По ночам они начинали орать от голода, требуя к себе измученную Соньку, у которой не хватало молока на такую ораву. Приходилось вставать, греть молоко и совать их бестолковые морды в блюдце. Маленькие бандиты носились до изнеможения и засыпали в неожиданных местах, там, где их застигала усталость. Верховодили два крупных котика, сказочно красивых, но беспредельно наглых и кошечка, вылитая Сонька и впоследствии ставшая нашей Мелочью.
Опять передо мной фотографии. Джина лежит на кухне, а по ней рас-ползлось кошачье семейство. И еще, на загривке у Джины с бешеными глазами победно устроилась будущая Мелочь и нагло глядит в объектив.
Пора было прекращать «беспредел» и раздавать котят в «добрые руки». Долго ждать не пришлось, было дано объявление, и шалунов быстренько разо-брали. Как потом оказалось, животные выросли сказочной красоты и с энергич-ным темпераментом, хозяевам доставили много хлопот, но к тому времени были уже горячо любимы.
Сонька стала еще злее, чем при беременности: забрали детей. Она мстила по любому поводу. Молоко застоялось, и кошка, мучаясь, безумствовала, досаждала нам, гоняла Джину и Люсю. У Джины доставали впившийся кошачий коготь из носа, клоки от Люсиной шерсти валялись везде, а сама Сонька гордо ходила с порванным ухом. Надо было что-то предпринимать, и опять было дано объявление о том, что мы отдаем голубую персидскую кошку в добрые руки. Находились претенденты, мы предупреждали о непростом характере животного. Девушка Маша заверила нас по телефону, что заберет Соньку, приехала с большой коробкой. Соньку водрузили для наглядности на стиральную машинку. Кошка глянула на Машу желтым глазом, после чего девушка извинилась, и сказала, что боится…
А Сонька продолжала злобствовать. По утрам на кухне, ласкаясь, терлась о ноги, просила есть, и сразу же после этого шла и демонстративно делала лужу на подушке. Объявление повторили. Нашлись добрые люди! Пришла молодая женщина, сказала, что у них живет рыжий персидский кот, и они хотят завести ему кошечку, чтобы была семья. Мы предупредили, что характер у Соньки непростой, но гостья попросила у нас большую сумку, живо засунула туда вопящее от возмущения животное. Несколько дней прошло в ожидании: кошка освоится, проявит свой нрав и ее вернут вместе с сумкой. Но время шло, все было тихо. И только через две недели прибежал мальчик, отдал нам сумку и сказал спасибо за кошку, которая подружилась с его мамой и котом Баксом.
На этом эпопея с котами была не закончена. Я вздохнула с облегчением: в доме воцарил порядок. Люся спустилась «с гор» и отсыпалась на кровати. У Джинки зажил нос. И все же… Мы скучали по Соньке и возмущались тем, что она нас так быстро забыла.
И вот однажды… Шуструю голубую кошечку, похожую на Соньку забра-ли первой бабушка с внучкой, жившие в нашем подъезде. Назвали ее Мурочкой. Прошел месяц, встречается бабушка и жалуется, что кошечка балуется, бегает, от нее летит шерсть, а у бабушки оказалась аллергия. «Что делать, не знаем», жаловалась женщина. «Не выбрасывать же ее в подвал! Не возьмете вы ее обратно?» Взяли! Вот так к нам вернулась Мурка, ставшая Мелочью.
Серо-голубая, как Сонька, меленькая по сравнению с Люсей, она сидела у бабушки на руках, уткнувшись ей в шею и боялась. Нас она забыла, дрожала от страха.
-Ах ты, мелочь пузатая!
Так и прилипла к ней кличка «Мелочь», сколько не говорила я, что так звать кошку не прилично. Через год эта «Мелочь» весила около пяти килограммов и усыхающая от старости Люся по сравнению с ней казалась котенком. Ко-шечка оказалась с ласковым, веселым характером и быстро прижилась.

10. Конец истории
Подходит к концу наша незамысловатая история, в которой нет ничего особенного, но она трогательная и добрая. Сейчас, когда дети сутками не отры-ваются от экранов компьютеров и телевизоров с играми, фильмами, пропаганди-рующими насилие и жестокость, хочется, чтобы они прочитали, именно прочи-тали, что-нибудь простое и душевное, вызывающее сочувствие и сопереживание, как мы в свое время читали «Белого Бима» и плакали над ним. Как следили за судьбой шотландской овчарки Лесси и мечтали о такой собаке, как о верном и преданном друге. Хочется, чтобы, прочитав это повествование, кто-то задумался, проходя мимо брошенного котенка или уличной дворняги, просящих о помощи, молча заглядывая вам в глаза. Я мечтаю, чтобы дети наши были добрее и чело-вечнее, чтобы у них было чувство ответственности за другое живое существо, будь то человек или животное.
Шли годы, Джина старела. Появилась седина на черной мордахе, стер-лись зубы. Она с трудом поднималась и садилась на задние лапы, по-старчески кряхтя и охая. Стала плохо видеть и слышать.
- Джина, пойдем гулять, звали ее, но она не реагировала.
Тогда кто-нибудь подходил к лежащей собаке, теребил ее и жестом пока-зывал на дверь. Она с трудом поднималась и брела на прогулку. На улице озира-лась, не видя хозяина, терялась, и приходилось опять объясняться с ней жестами. Нам было очень жаль старое животное, и мы понимали, что жизнь его подходит к концу. Шестнадцать лет для собаки – глубокая старость.
Умерла Джина зимой, рано утром, на прогулке, так же тихо, не доставляя никому хлопот, как и нашлась. Просто легла и больше не поднялась. Ее на руках отнесли домой. Набрали номер ветлечебницы.
- Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, Татьяну Михайловну.
- Она у нас больше не работает.
- А как ее найти?
- Она открыла свое дело и работает дома. Хотя постойте, кажется, не-давно была здесь…
- Татьяна Михайловна, Вы помните свою Дашку? С ней беда.
- Говорите адрес, сейчас приеду.
Так и попрощалась со своей Дашкой. Вышла из нашей квартиры с запла-канными глазами. А ведь могла и не оказаться в данный момент по этому теле-фону. Вот ведь судьба…
Похоронили Джину в песчаном карьере, поставили на могилу камень. В коридоре на гвоздике висит ошейник. Муж не разрешает его снимать, да мы и не думаем.… Горевали так, будто потеряли близкого человека, члена семьи.
Решили, что бы больше ни к кому не привыкать и не переживать, не за-ведем больше собаку. Думаю, что все равно заведем! Рано или поздно кто-нибудь да найдется бедный и бездомный, сердце не выдержит и начнется все сначала…
P.S. Прошел год. Мы свыклись с тем, что Джины с нами больше нет. И вот в ночь перед Рождеством, (да еще с четверга на пятницу!) мне снится сон: зимняя улица, вдалеке несется свора бездомных собак. Что-то знакомое видится мне среди них. Не может быть, это же наша Джина! Мы считали ее умершей, а она просто убежала, заблудилась! «Джина, Джина!», - зову я. Она меня узнала! Бежит навстречу, тычется в колени черным кожаным носом, хвост крутится, как пропеллер. Обнимаю любимую мордаху, заглядываю в глаза. Моя собака молода и весела, шерсть вся в снегу и блестит.
Она не осталась со мной. Вильнув на прощанье хвостом, исчезла вместе со своими бродячими друзьями, а я долго смотрела им в след. Сон закончился, а ощущение радостного чуда – осталось.
Рассказанная вам история на тот момент была уже давно написана, я за-хотела дополнить ее необычным видением и в тот момент, когда набрала пост-скриптум на компьютере, внезапно во всей квартире погас свет. «Значит, не судьба, история должна быть закончена так, как планировалось первоначально, без всяких сновидений», - подумала я. Но как только дали электроэнергию и мой умный компьютер, немного поворчав, что выключили его не по правилам, выполнил все свои манипуляции по восстановлению утраченной информации, перед моими глазами открылась вот эта последняя страничка с удивительным Рождественским сном.

Информация частная взята с форума http://volgoforum.ru/showthread.php?t=9326